Память прошлого. Реинкарнация./Хроника забвения./

Мыслью  скользящей,

Осколком  звучания,

След оставляя,

Уходит сознание.

Что есть ты, ответь не смущаясь!

Чем  был ты, ответь не стыдясь!

Когда воплотишься опять в мироздании,

Помни о прошлом, назад возвратясь!

Память прошлого грусти полна

И взывает к забвению.

День сегодняшний дарит сполна

И грядущее ждет с нетерпением.

Всё быстротечно в призрачном мире.

В мире мечтаний, желаний и грёз.

Всё быстротечно в реальности жизни.

В  жизни  простой,  полной грусти и слёз.

Тишина.
Покой.
Покой до бесконечности, до полного отсутствия каких-либо эмоций и ощущений.
Странное состояние.
«Я», «Мне» – не существуют.
Ты растворена в необъятном «нечто», ты часть этого самого «нечто».
Но где? В качестве кого?

Что-то появилось… Звук… с ним пришли беспокойство, тревога, чувство ограниченности, замкнутости пространства, и желание уйти из этого пространства, уйти за тишиной и покоем.

Появилось «Я», «Мне».

Мне не спокойно. Мне страшно. Ощущение потерянности, скованности.

Вырваться бы из этого кошмара.

Медленно и вязко формируется мысль: «Где я? Кто я? Что со мной?»

Ответа нет.

 Звуки. Они идут параллельно сознанию, не затрагивая его. Наконец сознание с чудовищным усилием начинает анализировать эти звуки. Некоторые из них мне кажутся знакомыми, но что они означают – сознание молчит. Наконец вместе со звуками появилось что-то светлое, яркое, постоянно меняющееся, но тревожное – тоже знакомое и,  в то же время, неизвестное.

От тревоги и неизвестности навалилось ощущение невероятного внутреннего напряжения, оно словно разрывает меня на части. Это состояние заставило активизироваться сознание. Оно ведет меня по лабиринту ощущений: звук, изображение, осязание. Яркие, меняющиеся картины мелькают в сознании как в стоп-кадре.

 Люди… люди в белой одежде. Просторное светлое помещение. Много света и блестящих металлических предметов, приборов. Стол. Необычный. На нем – Я!!! Кто-то устало произнес: « Все. Она ушла. »  Я знаю, что на столе - я, но какая-то неполная «я» – а та часть меня, к которой я, нынешняя, уже не имею никакого отношения и совершенно безразлична.

Наблюдение самой себя со стороны не вызывает у меня никаких эмоций. Я знаю, что все это я уже видела когда-то, а сейчас память просто возвращает эти картины прошлого.

Появилось чувство внутреннего самоощущения и желание открыть глаза. Не получается, но я знаю – глаза у меня есть! Хочу дотронуться до них – не выходит, но руки у меня тоже есть и я опять-таки это знаю.

И звуки уже определились - это говорит моя соседка Нина. Она говорит тихо и ласково: «Потерпи немного. Все скоро кончится. Давай еще немножечко потужься. Давай, давай! Вот, молодец! Моя умница, моя хорошая!»

Кому она это говорит? Мне?

 Тяжесть навалилась. Больно, сдавило всю. Меня куда-то двигают – из тепла в прохладу. Голове холодно. Кто-то дотрагивается до моей головы. Нинин голос: «Мой золотой! Ну, давай, моя хорошая, еще немного, он уже почти вышел!»

 Как больно!.. Все, боль ушла, стало холодно и мокро, но почему-то спокойно.

Снова Нина: «Вот видишь, какую золотую девочку ты родила, моя умница, моя Бати!»

 Бати? Баттерфляй! Бабочка! Япония! Японский хин!

 Я, наконец, поняла – это Нина говорит со своей собакой – японским хинном, Баттерфляй, по домашнему – Батти! Так это Батти уже рожает! Нина очень переживала по этому поводу. Она одинокий и добрейшей души человек, одна у нее радость – Батти!

Но как  я там оказалась? Что со мной? Пытаюсь все это понять. А пока я уже дышу, прохладный воздух входит в мои легкие. Что-то мешает в носу, хочется чихнуть, что я и делаю несколько раз. Дышать стало легче. Меня бережно и нежно подхватывают и начинают вытирать мое тело. Как приятно!!! Потом положили к теплому, ворсистому, большому и пахнущему чем-то очень нужным мне. Начали влажным и горячим умывать все тело и лицо, и делалось это активно и настойчиво, прямо массаж.

Напряжение в животе ушло и сразу захотелось есть. Как вкусно пахнет! Что же это?

Попробую. Мягкое, теплое, знакомое: сосок, молоко, мама, чудеса! Я что же, снова младенец, так почему же я не вижу, глаза закрыты? Рядом еще кто-то чмокает и не один. Умиротворенность, чувство защищенности и покоя. Как это замечательно лежать у мамы под боком. Так что же все-таки происходит?

 «Батти, теперь у тебя трое деток, два бело-черных мальчика и золотая девочка. Ты будешь хорошей мамой, я знаю» – неожиданно прозвучал голос Нины.

 Эта ее фраза поставила все на свои места.

 Итак, я лежу под боком Батти, значит Батти – моя мать, а я ее дочь – «золотая девочка», как сказала Нина. Почему-то это открытие совсем не расстроило меня, а наоборот успокоило, ушла тревожная неизвестность, и я заснула…

Опять чувство тревоги, беспокойства, но почему-то не за себя.

Я иду за странно и необычно одетым человеком по дорожке дивного сада.

Почему мне так тревожно? Человек идет не оборачиваясь. Но я его знаю. Это самый главный для меня человек! Ради него я готов отдать жизнь! Удивительно, я думаю как мужчина? – «Готов…». Мой господин оборачивается ко мне. Я вижу его уставшее, озабоченное лицо. Такое лицо у него бывает, только когда мы остаемся с ним одни, и рядом нет его вельмож и советников. При них на его лице – маска непроницаемая для простых человеческих чувств – маска божественной власти над миром.

 Император!!! Император страны «Восходящего Солнца». Я в Японии, рядом с моим повелителем. Он обращается ко мне, глядя сверху вниз: «Ёкоку, ведь тебя не зря так назвали, ты всегда предупреждаешь меня о моих врагах. У нас сегодня прием. Будь внимателен. Дай мне знак!» Вот откуда тревога. Да, я знаю, от кого идет опасность для моего господина, чувствую это задолго до ее появления. Моя обязанность защитить императора, предупредить его о ней.

 Я – Ёкоку(предупреждение), главный среди дворцовых хинов, отец многочисленного семейства.

Все мы служим ему, нашему господину. В наши обязанности входит участие в дворцовых и религиозных торжествах, подчеркивая своим присутствием и покорностью, божественную власть нашего Императора.

 Ведь хины – потомки льва Будды. Мы получили благословение самого Будды в виде прикосновения его пальца к нашей голове, о чем свидетельствует аккуратная отметина на белом лбу хина.

Нам дано видеть изменения в ауре человека, когда на него воздействует агрессивная энергетика враждебных ему людей. И мы умеем убирать эту негативную энергию. Это тоже наша обязанность.

Перед вечерним сном нас приводят в спальню нашего господина. Мы садимся напротив него. Император смотрит на нас, в наши огромные глаза, в которых отражается бесконечная глубина вселенной. В этой глубине, на самом дне ее и исчезает вся та черная энергетика враждебности, ненависти, зависти, предательства, лжи и лицемерия, полученные нашим повелителем за день от своих вероломных вельмож.

 Ловлю себя на формуле «мы – хины». Я уже думаю и действую как хин, и сейчас я больше хин, чем человек. Человек ушел куда – то далеко, далеко в прошлое, осталось только понимание людей…

 Опять хочется есть. Голод разбудил меня. Мама, братья – моя семья. Как это здорово! В той человеческой жизни у меня не было братьев и сестер, да и маму смутно помню, так сложилось. Кто-то из братьев отталкивает меня от соска. Не отпущу! Отчаянно держусь за сосок и отталкиваю братика лапой. Уф ! Наконец он оставил меня в покое. От такой борьбы я устала. Поела, можно и поспать…

Справа от дорожки, по которой шел император, просторная лужайка и сразу за ней пруд с цветными карпами – коями. На лужайку со стороны дворца выскочили два бело-черных хина: мой сын Юмэ (сноведение) и внучка Цую(роса).

У Цую во рту шарик - тэмари, она старается убежать от Юмэ, при этом весь вид ее говорит: «Отстань, все равно не отдам!». А Юмэ нужен был не столько тэмари, сколько хочется побегать на воле. Старший смотритель хинов не разрешает нам бегать по саду, когда там прогуливается император. А Юмэ, ну невмоготу, как захотелось побегать.

Насмерть перепуганный смотритель, молча, чтобы не нарушить покой императора, бежит за ними, от чего хинам становится еще веселей и начинается игра «догони меня». Стремительные перебежки Юмэ и Цую совершенно выматывают смотрителя.

На его счастье император задумался, смотрел вперед отсутствующим взглядом и не замечал «нигиваи» - «веселой суеты» справа от себя. Наконец прозвучал мелодичный колокольчик, извещающий о времени приема пищи, услышав его хины вмиг забыли об игре и стрелой помчались ко дворцу. Смотритель тоже поспешил скрыться с глаз императора.

 Около пруда, скрываясь за пышно цветущей сакурой, стоял слуга, бережно держа чашу с кормом для карпов. Император, пребывая в той же задумчивости, приблизился к мостику через пруд, остановился на нем, разглядывая цветущие водные растения.

Солнечные блики, играя, сверкали на поверхности воды. Едва уловимый ветерок нарушал спокойствие водной глади и заставлял нежно петь прибрежный тростник.

Наконец вода около мостика забурлила, раздались всплески. Это собрались со всего пруда царственные цветные карпы. Пришло время кормежки.

Слуга неслышно возник рядом с императором и застыл в смиренном поклоне, протянув ему чашу с кормом для рыб.

Огромные, расписанные красной, белой и черной красками, тела карпов мощными толчками непрестанно перемещались в воде, создавая на поверхности воды небольшие водовороты. Карпы высовывали широколобые головы из воды и открытыми ртами жадно ловили падающий в воду корм.

Они толкались, суетились, выхватывая друг у друга еду. Как они похожи на людей, окружающих моего господина.

Император, пребывая с задумчивости, бросал корм карпам, бросал так же, как  бросал подарки и привилегии своим ненасытным подданным, и те, так же, как и карпы, дрались за место у императорской кормушки.

Жадность и предательство – родные братья.

Мне стало жаль моего господина. Я просто шкурой чувствовал приближающуюся большую беду.

Когда во дворец на традиционную ежегодную императорскую раздачу должностей, должны были собраться  вельможи всех чиновничьих рангов, именно тогда и должно было произойти то, чего даже я не мог предотвратить.

И я  это знал…. Как мог я, хин, сообщить моему господину, что почти все его «верные слуги» давно уже не верные, а враги злобные, желающие его смерти, и в то же время готовые за императорские милости мертвой хваткой вцепиться друг другу в горло.

Каждый из них ревниво следил, что бы другим не достался кусок  пожирнее. И получивший от императора наибольший подарок, неизменно становился личным врагом многих обойденных. 

Так копилась зависть, ненависть и злоба. Отвернуть их ненависть от императора могла лишь открытая вражда между вельможами, что бы ненасытная змея зла пожрала саму себя, и зло обошло стороной семью моего господина.

Есть хочется.

Где мама?

Ой, что-то вижу!

Нет резкости, размыто.

Кто–то рядом копошится.

Да, великое это дело – зрение! Я начинаю видеть!

Интересен мир с позиции маленького щенка! Стремительно бежит время!

Где мой господин? Почему так темно и нестерпимо воняет? Вокруг странные звуки: что-то трется друг о друга с неприятным скрипом, периодически слышно какое-то хлюпанье, очень сильно качает из стороны в сторону  и звучит  незнакомая речь. Живот нестерпимо болит и тошнит. Рядом неподвижно лежат мои сородичи.

Осторожно поднимаюсь на дрожащих лапах, от слабости и качки несколько раз заваливаюсь на разные стороны. Начинаю обнюхивать  лежащих  рядом со мной.

Их шестеро, две мои внучки: веселушка Тё(бабочка) и  спокойная Ясуми(отдых);  две племянницы:  нежная Сумирэ(фиалка) и миниатюрная Омотя(игрушка); и два моих племянника: красавец Кину(шелк) и крепыш Такэ(бамбук). Значит всего нас семеро. Никто не ответил на мои прикосновения. Нежная Сумирэ не дышит.

Противно заскрипела узкая низкая дверь и со светильником в руке, в крохотное помещение, где мы находились,  низко согнувшись,  боком пролез младший смотритель хинов Дзуруй.

          И тут я всё вспомнил!

          Пожар!

          Удушливый дым!

          Суматоха, крики, гул пламени и хлопающий треск горящей древесины!

          Мы мечемся в дыму, жалобно пищат маленькие щенки. Появились три фигуры с большой плетеной корзиной. Из-за дыма не понятно кто это. Все бросились к ним за помощью, но вместо помощи угодили в брошенные на нас сети.

          По команде Дзуруя,  как оказалось,  именно он  командовал ловцами, нас посадили в тесную корзину.

         От волнения, едкого дыма мы, один за другим, потеряли сознание.

         Беда! Я опоздал, не успел помочь моему господину, не выполнил свой долг!

         Так нестерпимо защипало глаза и остановилось дыхание. Но вот он, передо мной, единственный оставшийся враг, которого я могу достать – Дзуруй! «Дзуруй» - «хитрый», вся его подлая сущность в этом имени!

          Наконец, я глубоко вдохнул  полными легкими и рывком, насколько хватило сил, бросился на Дзуруя и впился зубами в его ногу. По-поросячьи взвизгнув, Дзуруй с силой отшвырнул меня ногой. Голова словно раскололась от удара обо  что - то твердое, и  меня накрыла вязкая всё поглощающая тьма.

          Как интересно ходить на четырех лапах! Стоишь на трех, а передней лапой затрагиваешь братишку, толкаешь, правда, еще слабовато стоишь, и, от одного лишь замаха,  падаешь на попу. За то, здорово-то как! Нас трое, целая стая, и совсем не скучно!

         Можно еще и ртом прихватить чьё-то ухо, и потянуть, но самое интересное - это хвостики братиков. Они так смешно шевелятся, словно просят: «Догони! Подергай за меня!» И я с удовольствием догоняю и дергаю, прихватив их, что есть силы своими, пока еще беззубыми,  челюстями. Весело! Но братики почему- то обижаются и бегут жаловаться маме.

         А мама им говорит, что я девочка и поэтому мальчики должны мне уступать. Замечательно быть девочкой!

         «Ясуми, Ясуми»- чей-то   голос настойчиво произносит  знакомое имя.

         Опять всё качается, тело нестерпимо болит. Открыть глаза, нет сил, а в голове одна мысль: «Что всё это значит?»

         Отвратительной вони уже нет, родные запахи смешаны с совершенно мне незнакомыми.

         Наконец с трудом приоткрываю глаза. Маленькая чистая и почти пустая коморка, застелена новыми циновками.  Все мои сородичи, кроме Сумирэ, расположились кто где смог.

        Ясуми лежит в сторонке, над ней склонилась молодая красивая  госпожа.

           - Ясуми, Ясуми, ну посмотри на меня! Надо кушать! Ты совсем слабенькая!

             Вот Ёкоку очнется, увидит, что ты не ешь, сердиться на тебя будет!

           - Что там происходит? Надо посмотреть. – Медленно осторожно встаю и подхожу к Ясуми.

         Жгучая боль пульсирует в голове, всё кружится, качается, лапы дрожат и подкашиваются. Надо держаться, я старший в стае и должен заботиться обо  всех.

         Лицо молодой госпожи мне кажется знакомым. Да, я  видел её на женской половине. Мой господин часто навещал её. Она не только красивая, но и умная, умеет говорить с гостями из других стран.

          Бидзин(красавица), так ласково называет  её мой господин.

            - Ёкоку, малыш, ты уже встал! Я так боялась, что ты умрешь! Еле упросила    Энрике и тебя купить у этого подлого Дзуруя. Не бойся,  мы все вместе будем, Энрике обещал не разлучать нас.

          Энрике Гонсалес, испанский купец, часто  бывал у моего господина. Привозил много интересных вещей. Его появление всегда сопровождалось веселой суматохой на женской половине. Мой господин любит делать богатые подарки своим женщинам.

Продолжение следует. 2008 г.

Автор - Линих О.